– Не стой столбом, ты… – сказал кто-то, и Олега слегка подтолкнули в спину.

Последнего слова, добавленного после «ты», он не понял, и неудивительно, поскольку на цадском начал пытаться говорить всего два дня назад, когда сошел с поезда на местном вокзале.

Хотя скорее всего раскрывшего клюв чужеземца-«гринго» поименовали каким-нибудь обидным образом. К выходцам из других стран или миров тут относились без особого пиетета.

– Извините, – сказал Олег и отступил в сторону.

Несмотря на колоссальные объемы Сердца Мироздания, внутри было тесно, как на лирморском Большом Рынке – там он побывал вчера и остался зачарован этим удивительным лабиринтом, населенным не только людьми, но и звуками, запахами, трудноуловимыми, но живыми ощущениями.

Цадцы спешили в нефы, где висели изображения пророков и Божественных Отпрысков, молились стоя или на коленях, зажигали купленные тут же у входа свечки, толстые, из белого воска.

Перед алтарем понемногу скапливалась толпа. Примерно через полчаса начнется полуденная служба, и вести ее будет сам король, носитель священной короны о восьми зубцах, наместник Священного Ока на земле, верховный жрец государства…

Олега монарх, если честно говорить, мало интересовал.

Он заглянул в один из нефов, убедился, что там нет ничего необычного, и зашагал обратно к выходу. За эти два дня посетил несколько храмов: Двенадцати Воплощений, известный большим количеством украшающих его статуй, Божественных Отпрысков, простой, даже аскетичный Факел Еретиков с его оригинальным декором и «персоналом» из дюжих монахов в черных рясах. Осталось заглянуть еще в собор Восьми Грехов, и на этом «туристическая» программа будет выполнена.

– …над тобой… и будет! – воскликнул стоявший у входа священник, когда Олег проходил мимо, и проводник понял лишь каждое третье слово.

Надо обязательно выучить местный язык!

С того дня, когда получил карты Москвы и окрестностей, а случилось это девять месяцев назад, начал путешествовать по Центруму. Провел месяц в Хеленгаре, где практиковался в местном наречии, заглянул в Лорею, хотя визит оказался коротким из-за присущего местным тотального недоверия к чужакам, посетил Сурган, но оттуда уехал сам, поскольку не понравилось.

Неделю назад, в начале июля, Олег взял отпуск и решил, что настало время Цада. Друзьям и коллегам сообщил, что убыл за границу, а сам сел на электричку и поехал на северо-запад, в сторону платформы «Головково».

Отыскать приметный холм над Истрой оказалось нетрудно.

Выбравшись из Сердца Мироздания, Олег купил у ближайшего торговца жареного осьминога на палочке и, жуя его жесткие, точно резиновые щупальца, неспешно двинулся в сторону храма Восьми Грехов.

Рикшами, главным местным транспортом, он пользоваться брезговал. Идея того, чтобы другой человек волок тебя на себе, будто раб, вызывала резкое неприятие.

На Лирмор наваливался полуденный зной – душный и тяжелый. Улицы понемногу пустели, горожане разбредались по домам, чтобы переждать в тенечке самое жаркое время.

– Господин! Господин! – Очередной рикша замахал руками, заулыбался просительно.

Но Олег покачал головой, и тот утопал прочь, волоча за собой тележку с зонтом.

Площадь Восьми Грехов, названная в честь стоящего на ней храма, выглядела точно пейзаж кисти фламандского художника – обшарпанное здание с решетками на окнах, ряд палаток уличных торговцев и сам собор, увенчанный красновато-черным куполом. Двери распахнуты, изнутри доносится тягучее песнопение.

Олег поколебался, решая, заглядывать ли в храм, пока там идет служба, но потом решил, что нет смысла ждать, торчать на солнцепеке. Но едва шагнул вперед, как в спину толкнули так, что он едва не потерял равновесие, нелепо замахал руками.

– Ах ты, сука! – Эта фраза вырвалась сама, без участия разума.

– Извините, господин, извините… – заголосили сзади мальчишеским голосом. – Ай!

Олег повернулся. Высокий светловолосый мужчина, одет в парадную форму корпуса Пограничной стражи – светло-зеленый китель, брюки, фуражка, погоны и прочие знаки различия. Лицо у него было спокойное, а пытавшегося вырваться тощего юнца он без видимых усилий держал одной рукой.

– А, добрый день, – проговорил светловолосый на русском, чисто, но с легким акцентом. – Прошу вас, проверьте карманы, ха-ха… Вас пытались слегка обчистить.

Юнец прошипел что-то по-цадски, но пограничник не обратил на это внимания.

– Запросто… Спасибо… – пробормотал Олег, инспектируя свое имущество.

Из правого кармана штанов пропали две серебряные монеты.

– Сейчас он вернет, – заверил светловолосый, узнав об этом, после чего сжал плечо юнца сильнее.

Тот выпучил глаза, запричитал плаксиво, но быстро понял, что это не поможет. Грязная ладошка исчезла в лохмотьях, а когда вернулась, на ней блестели две монеты с изображением цадского монарха. В короне о восьми зубцах, со скипетром в руке.

– Так-то лучше, – сказал светловолосый, возвращая деньги владельцу и ослабляя хватку. – Меня зовут Эрик Витолиньш, и, как я понимаю, я имею дело с соотечественником?

Ну да, и имя прибалтийское, и акцент соответствующий…

Незадачливый воришка вырвался из лап пограничника и рванул прочь, только пятки засверкали.

– Олег, – представился Соловьев и, подумав, назвал фамилию. – Я все заплатил… Три дня назад.

Через несколько часов после перехода наткнулся на патруль из двух веселых, даже вроде бы пьяных латиноамериканцев, которые взяли с него деньги, оформили бумаги и пожелали удачной торговли, даже не заглянув в рюкзак и не подумав обыскать.

Олега, привыкшего к суровым порядкам корпуса Пограничной стражи в Клондале и Краймаре, это несколько удивило.

– Я хоть и в форме, но не на службе, – весело сказал Эрик, – и не будем об этом. Поручик Витолиньш покинул штаб-квартиру, – он указал на то самое обшарпанное здание с решетками на окнах, – и является в данный момент частным лицом. Давно у нас?

– В Цаде второй день, а в Центрум всерьез хожу… – Олег прикинул, – пять лет.

– Торгуешь?

– Понемногу.

Говорить, ради чего он на самом деле посещает этот мир, Олег не собирался никому и тем более новому знакомому. Пусть думает, как и остальные пограничники, что он всего лишь мелкий барыга, таскающий туда-сюда всякое барахло в надежде на прибыль.

На самом деле хорошо зарабатывал дома и недавно даже купил квартиру в Москве, не в центре, конечно, зато у самой станции метро и в очень уютном, тихом районе. Преподавал на кафедре, вел семинары частным образом, чем хорошо зарабатывал.

– Понятно все с тобой. – Эрик заметил, что собеседник напрягся, и примирительно улыбнулся. – Я здесь осел в девяносто первом, сбежал после того, как наша общая родина погибла… – Лицо его помрачнело, кулачищи сжались: надо же, прибалт, не одобряющий развала СССР! – И с тех пор там не бывал… Буду рад узнать последние новости. Предлагаю отправиться в одно приятное место и выпить чего-нибудь освежающего. Идет?

Олег подумал немного и кивнул:

– Пойдем.

Много лет он общался только с торговцами и контрабандистами, почему бы не завести приятеля среди погранцов?

Глава 8

В башне располагалась крохотная караулка со столом, несколькими койками и новой дверью, на этот раз решетчатой. Тускло горела масляная лампа, дощатый пол блестел от грязи, а штукатурка на стенах от сырости кое-где отвалилась, темнели потеки.

Помимо морщинистого монаха тут находился еще один, тоже пожилой, сутулый и одноглазый.

– И ночью, и днем несем мы службу, – забормотал брат Тито, бренча ключами. – Истинно неусыпно.

Насколько Олег помнил, в темницы под Замком Истины его вели другим путем. А это значит, что в подземелья можно попасть разными дорогами, и это лишь одна из них.

Дверь открылась, брат Серджи первым вступил на уводящую вниз, во мрак, винтовую лестницу.

– Не задерживайтесь там, – посоветовал брат Тито, и его напарник, до сего момента не издавший ни звука, разразился дурашливым хохотом.